Не хочу снова плести эту вязь,
Подвергать подобие упорядоченности риску,
Но всё, происходящее без тебя,
Обрело горьковатый привкус.
Я могу, но не хочу молчать,
Ведь я, внутри этого вымученного оксюморона,
Кручусь, но лишь поворачиваю вспять
В рулонах холсты черно-белого фона.
Раздвину шторы и раздвину еще
Границы моего искаженного восприятия,
Но все равно от мыслей не так горячо
Как от пахучих, сонных объятий.
Что же такое тягость и что такое грусть?
Когда на другой, ловко утяжеленной чаше
Глаза, выученные наизусть,
Руки, голос, сильнее и чаще,
Слова-крючки - и всегда на живца,
Слова любви, вплетенные в верности хартии -
Трюк нечестного продавца,
Сторонника моей партии.
Нет толка в словах, но послушай.
Я честно-честно не пытаюсь романтизировать
То, как мою пугливую, жидкую душу
Хочу перед тобой наизнанку вывернуть.
И вовсе не преувеличиваю
Что мой организм физически не переносит
Ни секунды твоего безразличия
И ни грамма этой зябкой осени.
Но это не страшно, я снова подсяду на кофеин
И на твой кудрявый затылок под кончиками моих пальцев.
И весна будет метафизически длинной,
Свободной от атмосферных реакций.
Послушай, не спорь, ты такой один.
Надеюсь, этот незамысловатый тезис предельно ясен.
Ты - восход холодного солнца среди вечных льдин.
Прошу, никогда не кончайся.