***
Темнело. В тени листопада
Восстал юный солдат.
И изрек: "Я бежал из ада.
Люди, в аду - не ад".
Вот когда рвались гранаты,
На юге не так много лет назад -
Вы, конечно, забыли,
Зато помнит каждый солдат.
Я слышал холодный скрип смерти,
Не своей, а чужой - это страшнее в сто крат.
Слезы, огонь, старики и дети.
Вот настоящий ад.
Я видел, как друзей забирает страх.
Видел ужас в глазах "врагов".
Я убийца. Кровь на моих руках,
Ведь я был Родине служить готов.
Моя работа была - убивать.
Я смог все, что раньше не мог.
Но мне вновь человеком не стать,
Но контракта не видел Бог.
Когда ты в себе, как в тюрьме.
Когда ты в себе - взаперти.
Когда ты отныне во тьме
И от себя не уйти -
Это ад, настоящий и страшный,
Меня поймет каждый солдат.
Туда попадает не каждый,
Это - военный ад.
И пусть меня целую вечность
Жарит на гриле толпа чертенят,
Нет, увольте, камрады,
Все же, в аду - не ад.
Восстал юный солдат.
И изрек: "Я бежал из ада.
Люди, в аду - не ад".
Вот когда рвались гранаты,
На юге не так много лет назад -
Вы, конечно, забыли,
Зато помнит каждый солдат.
Я слышал холодный скрип смерти,
Не своей, а чужой - это страшнее в сто крат.
Слезы, огонь, старики и дети.
Вот настоящий ад.
Я видел, как друзей забирает страх.
Видел ужас в глазах "врагов".
Я убийца. Кровь на моих руках,
Ведь я был Родине служить готов.
Моя работа была - убивать.
Я смог все, что раньше не мог.
Но мне вновь человеком не стать,
Но контракта не видел Бог.
Когда ты в себе, как в тюрьме.
Когда ты в себе - взаперти.
Когда ты отныне во тьме
И от себя не уйти -
Это ад, настоящий и страшный,
Меня поймет каждый солдат.
Туда попадает не каждый,
Это - военный ад.
И пусть меня целую вечность
Жарит на гриле толпа чертенят,
Нет, увольте, камрады,
Все же, в аду - не ад.